Просторная, слабо освещённая комната. Посреди комнаты стоят два аккуратно оббитых кожей кресла. Это единственная мебель в комнате. В одном из кресел сидит мужчина лет семидесяти. Черты лица его немного резковаты, волосы седые и борода длинная, белая. Он смуглый, его глаза отливают золотом.
Мужчина курит, сбрасывая пепел прямо на пол. Запах сигаретного дыма приятно щекочет нёбо, несмотря на то, что несколько грубоват.
- А вот и ты! Я ждал тебя. Добрый вечер. Зови меня Рассказчиком, друг мой. – Мужчина улыбается, глядя на тебя спокойно и чуть снисходительно.
- Присаживайся, - Рассказчик с совершенно невозмутимым видом указывает на кресло напротив.
- Ничего не говори, - кивает он тебе, - я знаю, для чего ты пришёл. Знаю… и для того, чтоб мы были в равных условиях, давай я расскажу тебе, зачем тут я, - Рассказчик наклоняется и тушит сигарету прямо о пол.
- Я тут для того чтобы направлять тебя. Неожиданно, правда? Но начнем по порядку, – он поднимает руку и щёлкает пальцами в воздухе. На долю секунды появляется впечатление, что ничего не произойдёт и этот невозмутимый старик просто сумасшедший, но вот в его руках появляется папка с бумагами. Он открывает её, листая страницы, и начинает рассказ, не глядя в текст.
- В конце XXI века человечество достигло предела своего научного и военного развития. Во всяком случае, так оно само считало. Планете грозило перенаселение, ресурсов не хватало. Люди развязали войну за территорию. Да-да… человечество начало истреблять себя само. На тот момент казалось не так важно, в каком состоянии достанется народу клочок земли, важен был сам факт его захвата. Люди считали, что позже смогут привести всё в порядок, в изначальное состояние, понимаешь? Оздоровят почву, очистят воздух и воду. – Рассказчик вздыхает. – Они сбрасывали бомбы и жгли напалмом фруктовые сады, они проливали кровь на посевы, они убивали детей и женщин, стоило назвать их – «враг». Было страшно. Всем было страшно. И закончилось это лишь когда погибли все. Все кто воевал. Почти все…
Те, кто выжил после войны, были убиты лучевой болезнью, или травились мясом мутировавших животных, иногда были съедены этими самыми животными. В первые годы было очень сложно найти еду.
Во время войны было много дезертиров. Людей, которые отказывались воевать, либо просто уходили с поля боя. Их преследовали, убивали, называли предателями, но именно эти люди построили "Приют". Парадоксальным оказался тот факт, что пока страны воевали, дезертиры созидали. Они возвели город с мощными противорадиационными щитами, несколькими фермами, собственным производством и, что самое важное, создали жизнь там, где, казалось, жить уже не возможно. Город рос с каждым днём. Никто из живущих уже давно не помнит, в какой момент люди перестали выходить из города наружу. Никто не помнит, когда именно всю территорию за пределами города стали называть – «Изнанкой». Никто не помнит, когда мир вокруг, за границами города, стал опасен для жизни… Теперь в «Изнанку» выходят раз в неделю за границы «приюта» выходят разведывательные отряды, из людей, которых в Приюте именуют «Шуты»... Да еще, крайне редко, лишь глупцы или самоотверженные смельчаки, но они никогда не возвращаются.
Если человек долго испытывает боль, он к ней привыкает и не воспринимает уже, как что-то отдельное от него. Люди привыкли к войне и когда она "закончилась" грань была настолько тонкой, что никто не нуждался в рассказах о ней. Дедов уже нет в живых, те единицы семей, в которых живы видевшие войну, даже если и слышат рассказы о ней, то воспринимают как что-то далёкое. Человечество не нуждается в прошлом, когда у него нет будущего. Но ты и сам всё узнаешь и поймёшь… - улыбнулся старик. - Знаешь, ведь большинство из живущих в городе никогда не выходило наружу… Что ж, это их выбор. А у тебя будет свой… - старик вздыхает и закрыв глаза, откидывается в кресле.
– Иди… - улыбается, – а я немного подремлю…